– Как вы оценили бы итоги российско-казахстанского сотрудничества в 2019 г.?
– В настоящее время еще нет полной статистики, которая бы позволила подвести итоги всего года, она доступна за 10 месяцев по взаимной торговле и за полугодие по инвестициям. Имеющиеся данные позволяют сделать вывод о том, что сотрудничество в этих ключевых сферах было в 2019 г. ровным и стабильным – не было ни взлетов, ни провалов.
Товарооборот за десять месяцев продемонстрировал незначительное увеличение – на 0,8% – составив $15,4 млрд против $15,3 млрд за аналогичный период прошлого года. Этот рост примерно соответствует росту объема внешней торговли Казахстана в целом (1,3%). При этом можно отметить, что объем экспорта Казахстана в Россию сохранился на уровне прошлого года, тогда как в целом казахстанский экспорт уменьшился на 5%, то есть, в данной сфере сотрудничество с Россией сложилось лучше, чем с остальным миром. Импорт из России, напротив, увеличился несущественно (на 1,3%), что значительно меньше по сравнению с ростом импорта в целом, который составил 12,6%.
Казахстан имеет традиционно высокий объем отрицательного сальдо в торговле с Россией, которое, впрочем, в этом году практически не изменилось относительно прошлого и составило, по итогам 10 месяцев, $6,5 млрд против $6,4 млрд за аналогичный период 2018 г.
Валовый приток прямых иностранных инвестиций из России в первом полугодии сократился и составил $633 млн. В первом полугодии прошлого года этот показатель сложился на уровне $825 млн. При этом в прошлом году на Россию пришлось 6,6% валового притока ПИИ в Казахстан, а в этом – только 5,2%. Инвестиционный поток в обратном направлении также уменьшился – валовый объем ПИИ из Казахстана в Россию составил в первом полугодии $80 млн против $138 млн, также сократился и удельный вес России в общем объеме прямых инвестиций из Казахстана за рубеж – с 24,1% в первом полугодии 2018 г. до 6,2% в первом полугодии 2019 г. Таким образом, взаимное инвестиционное сотрудничество в обоих направлениях характеризовалось снижением, во всяком случае, в первом полугодии.
– Какие направления, на ваш взгляд, развивались более динамично, стремительно, а в каких сферах все еще остается нереализованный потенциал?
– Пожалуй, можно выделить подписание Концепции Программы приграничного сотрудничества «Россия-Казахстан» и Программы совместных действий между Министерством транспорта России и Министерством индустрии и инфраструктурного развития Казахстана по функционированию пунктов пропуска на российско-казахстанской государственной границе, которое состоялось на XVI Форуме межрегионального сотрудничества в Омске. Эти документы отчасти иллюстрируют и сферы, в которых имеется нереализованный потенциал, в частности, проблемы с транспортной и пограничной инфраструктурой, препятствующие развитию двусторонней торговли и реализации транзитного потенциала, а также ряд вопросов, сохраняющихся в области свободного перемещения товаров в рамках общего рынка ЕАЭС. Также, безусловно, имеется значительный потенциал для сотрудничества в области промышленности, науки, образования, который до настоящего времени раскрыт в очень незначительной степени.
– Каким выдался 2019 г. для Казахстана в рамках сотрудничества с ЕАЭС? В чем были плюсы и минусы?
– Поскольку крупнейшей экономикой ЕАЭС является российская, то сотрудничество с ЕАЭС фактически дублирует показатели сотрудничества с Россией, особенно в части внешней торговли. У Казахстана на Россию приходится более 92% внешней торговли со странами ЕАЭС, поэтому нет смысла повторять сказанное ранее относительно сотрудничества с Россией.
Можно, пожалуй, более подробно остановиться на одном аспекте участия Казахстана в ЕАЭС, в том числе, когда речь заходит о сохраняющихся барьерах для доступа казахстанской продукции на рынки ЕАЭС и, прежде всего – России. Этот аспект – дефицит внешней торговли Казахстана в ЕАЭС, формируемый, главным образом, дефицитом казахстанско-российской взаимной торговли, который некоторыми экспертами рассматривается как следствие членства Казахстана в данном интеграционном объединении.
В данном случае необходимо сказать о том, что этот дефицит существовал на протяжении большей части независимости Казахстана – с 90‑х гг. Он не является следствием ни формирования Таможенного союза, ни ЕАЭС, но обусловлен простыми причинами – тем, что основной объем казахстанского экспорта представлен нефтью, а экспортировать нефть в Россию, по понятным причинам, бессмысленно, поэтому она уходит в страны дальнего зарубежья и с основными ее покупателями у Казахстана сложился устойчивый профицит внешней торговли. В то же время, в силу ограниченности спроса в Казахстане на дорогую продукцию высоких переделов (в частности, машины и оборудование), ее основной объем поступает из России, где она значительно дешевле.
Поэтому дисбаланс внешней торговли с Россией носит, если так можно сказать, органический, естественный характер и не зависит от членства двух стран в интеграционных объединениях.
Также в отношении проблемы дефицита внешней торговли с Россией можно отметить, что величина этого показателя меняется вместе с общим размером внешнеторгового оборота страны в целом. Максимальным этот дефицит был в годы, когда и совокупный объем внешней торговли достигал максимума (2012‑2013 гг.), который, в свою очередь формировался высокими ценами на нефть и максимальными объемами экспорта из Казахстана. Высокие объемы экспортных поступлений обуславливали и рост спроса на импорт, который удовлетворялся прежде всего из основного его источника – России, что вело к увеличению дефицита двусторонней торговли. По мере снижения объема экспорта вследствие падения нефтяных цен в последующие годы снижался и объем импорта, а вместе с ним – объем торгового дефицита. Рост цен в 2017 г., в соответствии с этой же взаимосвязью, вновь привел к росту и импорта, и отрицательного сальдо двусторонней торговли.
Безусловно, проблема дефицита торговли Казахстана со странами ЕАЭС существует, но масштабы этой проблемы методически корректнее оценивать не абсолютными объемами дефицита (и его изменения), а относительными показателями, например, рассматривая соотношение дефицита с общим объемом внешней торговли, что позволит учитывать общие ее тенденции. На протяжении последних лет, в том числе, в период существования ЕАЭС, этот относительный показатель менялся незначительно и находился в пределах 7,5 – 9,5%, при этом взаимосвязь его изменения с формированием ЕАЭС отсутствует. Так, в 2013 г. он составил 9,5%, а в первый год функционирования ЕАЭС (2015 г.) – сократился до 7,9%. В 2016 г. это соотношение составило 9,6%, в 2017 г. – 9,3%, в 2018 г. – 8,5%, столько же – по итогам 10 месяцев 2019 г. Таким образом, тезис о том, что создание ЕАЭС привело к росту дисбаланса в торговле Казахстана с партнерами по союзу, не подтверждается.
Источник: интернет-портал «Евразия.Эксперт»
